Груз 200 - Страница 29

Уже перед самым рассветом, когда небо на востоке действительно начало наливаться жемчужно-серым сиянием, в ноздри Слепому ударил незабываемый и отвратительный запах гари. Это была не печная копоть, не дым костра и даже не то, чем пахнет на пепелище. В этом запахе смешались воедино кисловатый дух раскаленного металла, резкая вонь горелой резины и краски, удушливый дым тлеющих тряпок, тяжелый аромат пролитой солярки и отвратительный, вызывающий тошноту сладковатый запах подгоревшего мяса. За поворотом тропы обнаружился горелый, тяжело завалившийся на бок бронетранспортер, из открытых настежь люков которого все еще поднимался ленивый дымок, казавшийся в предутреннем полумраке совсем белым. Глеб дотронулся ладонью до закопченной брони. Железо было теплым, словно машина пару часов простояла на ласковом апрельском солнце. Чуть дальше на обочине валялись останки развороченного прямым попаданием из гранатомета командирского УАЗика. Глеб наклонился, вглядываясь в дорогу, и увидел у себя под ногами россыпь стреляных гильз. На минуту ему даже показалось, что он не успел совсем чуть-чуть и что перестрелка, которую он слышал совсем недавно, происходила гораздо ближе, чем ему показалось, а именно здесь, на этом самом месте. Впрочем, это была ерунда: колонны передвигаются днем, а в этих машинах уже сгорело все, что могло гореть, и даже железо почти успело остыть. Нет, бой происходил гораздо раньше. Просто здесь были такие места. “Надо привыкать”, – сказал себе Глеб и двинулся дальше, борясь со странным ощущением сдвига во времени. Ему казалось, что он помолодел почти на двадцать лет и что вокруг него не отроги Кавказского хребта, а предгорья Гиндукуша.

Он еще дважды обходил армейские блокпосты, с одного из которых его заметили и пальнули ему вслед из автомата. Куда попала пуля, Глеб не видел, но сразу же упал и полз до тех пор, пока блокпост не скрылся из виду. Это оказалось неожиданно легко: тело ничего не забыло, а сообщение о взорвавшемся в воздухе самолете окончательно убедило Глеба в том, что он поступил правильно, решив действовать на свой страх и риск.

Двигаясь вдоль шоссе, он добрался до места, где ночью видел зарево. Теперь оно было заметно издалека по высокому султану густого черного дыма, а подойдя поближе, Глеб увидел и огонь. Горела, судя по всему, нефть. Огромные цистерны уже выгорели дотла, и теперь их закопченные туши торчали среди догорающих обломков перегонной установки на фоне бьющего из открытой скважины огненного фонтана. На сырой земле Сиверов без труда нашел следы колес тяжелого армейского грузовика и отпечатки подошв, оставленные солдатскими сапогами. Глядя на эти отпечатки, он подумал о том, что через какой-нибудь месяц большинство солдат переобуется в кроссовки, как когда-то делал это он сам в Афганистане.

Стоя на возвышении возле подорванной нефтяной скважины, он посмотрел вперед, в долину, и увидел внизу россыпь белых домиков, заборы и голые ветви фруктовых деревьев. Между строениями тут и там виднелись брезентовые крыши тентованных грузовиков и пятнистые туши бронетранспортеров, отсюда похожих на натуралистично выполненные детские игрушки. На окраине селения ровными рядами стояли брезентовые десятиместные палатки, из жестяных труб лениво струился дымок. Между палатками бродили крошечные фигурки, разрисованные камуфляжными пятнами, и поднимающееся солнце тусклыми вспышками играло на автоматных стволах.

Потом над его головой с ревом и медным клекотом прошло звено боевых вертолетов, и он на всякий случай нырнул в дым, чтобы ненароком не схлопотать пулю. Когда вертолеты ушли в сторону гор, он начал спускаться по пологому склону, держа курс прямиком на окраину селения и стараясь идти под прикрытием жидкой, еще не успевшей покрыться листвой “зеленки”. Этот спуск напоминал попытку удержать в одной руке два арбуза: голые кусты и низкорослые деревца прятали Глеба от взглядов часовых, которых вокруг наверняка было полным-полно, но они же закрывали обзор, мешая наблюдать за тем, что происходило внизу. Кроме того, Слепой был почти на сто процентов уверен, что “зеленка” заминирована – если не вся, то, по крайней мере, петлявшие по ней тропинки. Ему уже давно не приходилось разгуливать по минному полю, и потому Глеб ступал с удвоенной осторожностью, обшаривая взглядом путаницу мокрых ветвей, прошлогодней травы и камней в поисках усиков и растяжек.

На полпути он остановился, вглядываясь в то, что происходило внизу. Возле одного из домов затормозил крытый “Урал”, и вокруг него сразу же засуетились люди, что-то выгружая. Это “что-то” имело вид продолговатых ящиков из светлого металла, весело блестевшего на солнце, и Глебу потребовалось некоторое время, чтобы догадаться, что именно он наблюдает. “Урал” привез свежую партию цинковых гробов – вероятно, на этом участке ожидалась активизация боевых действий. Глеб покачал головой: местные божедомы совсем потеряли совесть. Такие вещи принято делать ночью, под покровом темноты, потому что они не лучшим образом воздействуют на боевой дух войск и наводят на разные неприятные раздумья. С другой стороны, для него лично все пока что складывалось на редкость удачно: смерть снова прошла стороной, он благополучно добрался до места и сразу же, без труда и расспросов, нашел то, что искал.

Глеб внимательно осмотрелся по сторонам, забрался поглубже в заросли и, отыскав местечко посуше, стал устраиваться на дневку. Заявляться в деревню среди бела дня не стоило: его форма вряд ли была способна защитить его в расположении воинской части, где полно патрулей и все друг друга знают в лицо и по фамилии. Кроме того, теперь он точно знал, с чего начинать, и не было никакого смысла рисковать, разгуливая днем по деревенским улицам.