Добравшись до места, где восточное крыло под прямым углом примыкало к главному корпусу, он осторожно, скользя подошвами кроссовок по скату крыши, спустился к самому краю и двинулся вперед, придерживаясь левой рукой за хлипкое ограждение. Зиявшая слева четырехэтажная пропасть его ничуть не пугала, и за ограждение он придерживался вовсе не для собственной безопасности – он считал прутья, чтобы ненароком не ошибиться окном в предутренней темноте.
Отсчитав нужное количество прутьев, он остановился, поднялся повыше и скинул со спины рюкзак. В рюкзаке лежал моток прочной веревки, какой пользуются альпинисты, и хитроумное приспособление для подъема и спуска по этой веревке, название которого он никак не мог запомнить, но пользоваться которым умел вполне сносно. Помимо этой альпинистской сбруи, на дне рюкзака лежал какой-то матерчатый сверток, под которым угадывалось что-то тяжелое, металлическое. Застегнув на талии широкий пояс с карабинами, молодой человек вынул из рюкзака увесистый “стечкин” и засунул его за отворот спортивного костюма.
Он закрепил веревку на оголовке вентиляционной трубы, снова забросил за спину рюкзак и без колебаний перешагнул через низкое металлическое ограждение. Тенью скользнув поперек погруженного во мрак фасада, он уже через несколько секунд бесшумно спрыгнул на кафельный пол мужского туалета хирургического отделения. Здесь было чисто и сухо, но слабый запашок застоявшегося табачного дыма, хлорки и аммиака был, по всей видимости, просто непобедим. Ночной скалолаз недовольно потянул носом, брезгливо поморщился и быстро избавился от своего альпинистского снаряжения. Конец веревки он втянул внутрь помещения, оставив широкий пояс болтаться на нем чуть ниже подоконника.
Из рюкзака, как по волшебству, появились зеленый балахон хирурга, такие же брюки и круглая шапочка. Быстро натянув все это поверх своего спортивного костюма, молодой человек вынул из кармана очки, представлявшие собой просто два кусочка оконного стекла в тонкой металлической оправе, и нацепил их на переносицу, моментально превратившись в молоденького, немного не от мира сего практиканта из Первого медицинского. Картину немного портил только громоздкий “стечкин” с коротким глушителем, который наотрез отказывался помещаться в неглубоком кармане зеленого докторского халата. В конце концов молодой человек решил проблему, просто засунув пистолет под мышку. Так или иначе, вступать в разговоры с кем бы то ни было он не намеревался, да и с кем разговаривать в пустынных больничных коридорах в третьем часу ночи?
Он осторожно приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Метрах в десяти справа от него располагалась широкая рекреация, где стоял стол дежурной медсестры, ярко освещенный голубоватым светом люминесцентных ламп. За пределами этого режущего светового пятна коридор был погружен в полумрак, слегка разжиженный приглушенным мерцанием ночников. Молоденькая крашеная блондинка с тонкими, как спички, ногами в теннисных тапочках мирно спала, положив голову на стопку каких-то растрепанных медицинских журналов и навалившись грудью на край стола. Ночной скалолаз сделал быстрое движение языком, передвинув спичку, которую жевал все это время, из одного угла рта в другой и выскользнул в коридор.
Справа и слева от него мертво поблескивали застекленные двери палат и процедурных. Поношенные кроссовки мягко ступали по истертому линолеуму, издавая едва слышное постукивание. Приблизившись к столу, за которым дремала медсестра, ночной посетитель немного замедлил шаг, тенью проскользнул мимо и скрылся за утлом коридора.
Он миновал дверь с надписью “Операционная”, выведенной четкими черными буквами на табличке цвета слоновой кости. Теперь по обе стороны коридора потянулись двери боксов, где содержались либо очень тяжелые, либо очень важные больные. Оглянувшись назад и не заметив за собой погони, молодой человек с облегчением вынул пистолет из-под локтя и переложил его в левую руку. Правой он достал из кармана одноразовый шприц, наполненный бесцветной жидкостью, и зубами снял с иглы зеленый защитный колпачок. Обитатель шестнадцатого бокса должен был умереть по возможности тихо и незаметно. Если все пройдет гладко, завтра утром удивленные доктора поставят посмертный диагноз: острая сердечная недостаточность. Пистолет был всего-навсего запасным вариантом, предусмотренным на самый крайний случай.
Наконец он остановился перед дверью шестнадцатого бокса. Свет внутри не горел, что было неудивительно, принимая во внимание время суток. Дверь бесшумно открылась, повернувшись на хорошо смазанных петлях.
Убийца вошел в крохотную прихожую и первым делом заглянул в тесную кабину отдельного санузла. Здесь приятно пахло хорошим мужским одеколоном и было совершенно пусто. Молодой человек тихо прикрыл дверь санузла и вошел в палату, держа перед собой наполненный смертью шприц.
В боксе было темно, но проникающего из коридора рассеянного света было вполне достаточно, чтобы увидеть, что постель пуста. Она была не просто пуста, а аккуратнейшим образом заправлена, как будто дело происходило не в отдельном боксе предназначенного для армейской элиты госпиталя, а в солдатской казарме во время утреннего осмотра. На покрывале не было ни одной морщинки, и даже подушка в белоснежной наволочке была кокетливо поставлена торчком на один уголок, образуя некое подобие пирамиды.
Молодой человек на мгновение застыл, поставленный в тупик этим неожиданным зрелищем. Пациент, который, как ему сообщили, находился в состоянии средней тяжести, необъяснимым образом исчез, словно испарился. Первым делом молодой человек решил, что ошибся дверью, но это было исключено. В чем же дело? Что он, умер, не дожидаясь посторонней помощи? Переведен? Прячется под кроватью?